Как развивается неспособность к обучению
Чтобы увидеть, как невербальный способ мышления способствует развитию у дислектика неспособности к обучению, мы должны посмотреть на наш язык. Мы можем считать, что язык является зеркалом мыслительного процесса. В противном случае любому человеку было бы слишком сложно его выучить..
Когда мы применяем вербальную концептуализацию, мы думаем звуками языка. Мы, фактически, ведем внутренний монолог, состоящий из мысленных утверждений, вопросов и ответов. Некоторые люди вербализируют эти концептуализации, разговаривая вслух сами с собой. Это процесс медленный, но это такой процесс, который позволяет легко понять смысл предложения, даже если некоторые слова не будут понятны полностью.
Если мы применяем невербальную концептуализацию, мы думаем значениями языка, формируя мысленные образы его концепций и понятий. Образы не являются просто зрительными. Они, скорее, больше похожи на трехмерные, как принято теперь говорить, 3D или 4D мультисенсорные кинофильмы. Они изменяются и развиваются по мере чтения предложения. Процесс происходит во много раз быстрее, чем вербальная концептуализация. Но это на самом деле представляет собой проблему, потому что некоторые части языка легче изобразить в виде концепций или понятий, чем другие.
Помните, что у дислектиков внутренний монолог развит слабо или его вообще нет, поэтому они не слышат, что они читают, если они не читают вслух. Вместо этого они формируют мысленный образ, добавляя к нему значение — или образ значения — каждого нового слова, предстающего перед ними.
При невербальном мышлении мы можем легко думать, используя слово «слон», «карандаш», «дом», «трубочист» или глаголы «летать», «спать», «смотреть», и другие аналогичные им слова. Но человек, использующий невербальное общение, не может думать с помощью слов, значения которых нельзя изобразить. Д.Дейвис объясняет, что если мы знаем, как выглядит «в», это не значит, что мы можем думать с помощью «в». То же можно сказать и о «и», «это», «но». Если мы читаем предложение, применяя при этом вербальную концептуализацию, то, когда мы видим такие слова, как «в», «и», «это», это не представит для нас проблемы, потому что мы знаем, как они звучат.
Чтение того же самого предложения при использовании невербальной концептуализации вызовет симптомы дислексии. Изображение значения предложения развивается по мере того, как мы его читаем. Эволюционное развитие изображения, формируемого предложением, прекращается каждый раз, когда значение неизвестного слова нельзя включить в общую картину.
Рональд Д.Дейвис обнаружил, что состояние дезориентации и симптомы дислексии запускаются с помощью… слов-пускателей, т.е. тех слов, мысленные образы которых отсутствуют. К таким словам можно отнести многие предлоги, междометья, глаголы типа «быть», «брать» и т.д. В русском языке существует около 300 слов, представляющих проблему для большинства дислектиков. Достоверность данной теории неоднократно подтверждалась и на данный момент является фактом.
Давайте посмотрим на предложение «Этот коричневый конь перепрыгнул через каменный забор и побежал по пастбищу» и попытаемся понять, что читает и как понимает прочитанное десятилетний ребенок с симптомами дислексии, помня, что такие люди мыслят образами.
«Этот» — пробел. Ребенок концентрируется и читает дальше.
«Коричневый» — мысленный образ цвета, но без определенной форм.
«Конь» — теперь мальчик понимает, что речь о коричневом коне. Усиливает концентрацию, продолжает.
«Перепрыгнул» — передняя часть коня поднимается в воздух.
«Через» — теперь поднимается и задняя часть коня.
«Каменный» — возникает образ каменной глыбы без определенной формы.
«Забор» — теперь каменным становится забор.
«И» — очередной пробел в изображении. Достигается порог спутанности сознания. Ребенок становится дезориентированным. Он тратит огромное количество усилий на концентрацию, чтобы продолжить.
«Побежал» меняется на «побежит», т.к. ребенок дезориентирован. Он видит образ бегущего себя, который абсолютно не связан с образом бегущего коня.
«По» — пробел в изображении. К этому моменту дезориентация ребенка вызвала чувство, похожее на головокружение. Ребенка тошнит, слова и буквы плывут по странице.
«Пастбище» — покрытое травой место. Буквы скачут вверх и вниз, расплываются.
Если ребенка спросить, о чем он только что прочитал, он, скорее всего, скажет что-то вроде «о месте, где есть трава». У него есть изображение коня в воздухе, каменного забора, бегущего себя и покрытого травой места, но он не может связать отдельные элементы в предложение, чтобы создать мысленный образ описанной сцены.
«Коричневый» — мысленный образ цвета, но без определенной форм.
«Конь» — теперь мальчик понимает, что речь о коричневом коне. Усиливает концентрацию, продолжает.
«Перепрыгнул» — передняя часть коня поднимается в воздух.
«Через» — теперь поднимается и задняя часть коня.
«Каменный» — возникает образ каменной глыбы без определенной формы.
«Забор» — теперь каменным становится забор.
«И» — очередной пробел в изображении. Достигается порог спутанности сознания. Ребенок становится дезориентированным. Он тратит огромное количество усилий на концентрацию, чтобы продолжить.
«Побежал» меняется на «побежит», т.к. ребенок дезориентирован. Он видит образ бегущего себя, который абсолютно не связан с образом бегущего коня.
«По» — пробел в изображении. К этому моменту дезориентация ребенка вызвала чувство, похожее на головокружение. Ребенка тошнит, слова и буквы плывут по странице.
«Пастбище» — покрытое травой место. Буквы скачут вверх и вниз, расплываются.
Если ребенка спросить, о чем он только что прочитал, он, скорее всего, скажет что-то вроде «о месте, где есть трава». У него есть изображение коня в воздухе, каменного забора, бегущего себя и покрытого травой места, но он не может связать отдельные элементы в предложение, чтобы создать мысленный образ описанной сцены.
Для всех, кто видел или слышал, как он читал предложение или слышал его ответ на вопрос, будет очевидным, что он не понял ничего из того, что только что прочитал. А его не беспокоит, что он не понял этого. Он благодарен за то, что пережил пытку чтения вслух. Если бы он был немного старше, то он бы осознал, то он только что прочитал что-то, чего не понял. Тогда что бы он сделал скорее всего? Прочитал это снова. Кажется погичным, что если мы читаем что-то еще раз, то мы это лучше поймем — не так ли? Посмотрите опять на описанную выше сцену и задайте вопрос: «Что изменилось для того, чтобы во второй раз предложение было прочитано иначе?»
Ни-че-го!
Читая важную информацию или технические данные, взрослые люди с дислексией будут перечитывать материал от трех до десяти раз, прежде чем почувствуют, что они понимают прочитанное, или же они прекратят эти попытки.
Проблема будет усложнятся по мере того, как нам будет встречаться слово, значение которого не имеет соответствующего мысленного образа. В результате мы приходим к ряду ни к чему не привязанных образов с пробелами между ними. При невербальной концептуализации каждый раз, когда прекращается процесс создания образа, человек будет испытывать чувство спутанности сознания, потому что создаваемый образ становится более несообразным. Прибегнув к концентрации, читатель может пропустить пробелы и продолжить, но чем дальше он будет читать, тем большую и большую спутанность он будет ощущать. В конце концов он достигнет своего порога спутанности сознания и станет… дезориентированным.
Дезориентация и ориентация.
Ориентация – это такое состояние, при котором мы знаем, где мы находимся относительно окружающей нас обстановки. С точки зрения восприятия это означает, что мы определяем факты и условия своего окружения, видим то, что видим, слышим то, что слышим.
Дезориентация означает, что восприятие изменяется и становится искаженным, так что, случае с дислексией, человек сталкивается с невозможностью чтения или написания слов.
Люди ориентируют себя визуально, глядя на мир двумя глазами. Мозг сравнивает два образа, которые видят глаза, и использует разницу между ними для формирования трехмерного мысленного образа, который сообщает нам, как далеко находятся от нас предметы. То же самое делают уши, чтобы определить, откуда доносится звук.
Строго определенная точка, из которой происходит ваше восприятие, не находится визуально на хрусталиках ваших глаз, потому, что это две разные точки. Фактически, это мысленный «экран» в мозгу. Обычно у людей складывается впечатление, что они смотрят на мир из точки, расположенной где-то позади глаз.
Строго определенная точка, из которой происходит ваше восприятие, не находится визуально на хрусталиках ваших глаз, потому, что это две разные точки. Фактически, это мысленный «экран» в мозгу. Обычно у людей складывается впечатление, что они смотрят на мир из точки, расположенной где-то позади глаз.
В состоянии дезориентации ваш мозг видит, что объекты движутся, тогда как на самом деле этого не происходит, или ваше тело чувствует себя так, будто вы движетесь, тогда как на самом деле этого не происходит. Ваше чувство течения времени может замедлиться или ускориться. Ваш мозг изменяет ваши фактические восприятия, и вы ощущаете измененные восприятия как реальность.
Каждый раз, когда возникает состояние дезориентации, все ощущения (кроме ощущения вкуса) меняются. Мозг больше не видит того, что видят глаза, вместо этого он видит измененное восприятие образов. Мозг больше не слышит того, что слышат уши, вместо этого он слышит измененное восприятие звуков. И так далее относительно остальных восприятий, включая осязание, равновесие, движение и время.
Тогда как дезориентация является распространенным явлением и естественной функцией мозга, однако для дислектиков оно выходит далеко за рамки обычного. Они не просто ощущают дезориентацию, они ее вызывают, не осознавая этого.
Дислектики используют дезориентацию на подсознательном уровне для того, чтобы получить многомерное восприятие. Искажая ощущения, они могут воспринимать многочисленные образы мира. Они могут воспринимать объекты в нескольких разных перспективах и получать больше информации из этих восприятий, чем другие люди.
Дислектики используют дезориентацию на подсознательном уровне для того, чтобы получить многомерное восприятие. Искажая ощущения, они могут воспринимать многочисленные образы мира. Они могут воспринимать объекты в нескольких разных перспективах и получать больше информации из этих восприятий, чем другие люди.
Очевидно, в раннем детстве они каким-то образом нашли способ определять функцию дезориентации в мозгу и включать ее в свой процесс мышления и распознавания.
Общие признаки, характерные для всех дислектиков
Для развития дислексии необходимо, чтобы бы человек обладал тремя признаками. Эти три признака могут не присутствовать у взрослого дислектика, но все они должны были проявлять себя в детстве. Время от времени каждый из этих признаков может проявляться и у «нормальных» людей.
Первый признак — это способность к невербальной концептуализации, а именно: мышлению с помощью мысленных образов.Как правило, дислектики думают с помощью картинок, а не звуков слов и обладают развитым воображением.
Вторым признаком является способность «ощутить и зафиксировать» мысленный образ так, как если бы он был увиден на самом деле.Это явление становится частью процессов мышления и распознавания и настолько развивается, что воображаемые образы или интерпретации часто воспринимаются и хранятся в памяти как реальные.
Третий признак — порог замешательства ниже нормального уровня.
У каждого из нас были случаи, когда вы обнаружили, что ваш порог замешательства, — предел, после которого вы чувствуете, что так сильно в чем-то запутались, что продолжать больше не имеет смысла; черту, за которой останавливается прогресс. По отношению к словам дислектик достигает этого порога быстрее, чем остальные.
Более низкий, чем принято, порог замешательства может быть врожденным признаком или обусловливаться физическими и внешними факторами, например, недостаточным питанием, нехваткой сна или стрессом.
У каждого из нас были случаи, когда вы обнаружили, что ваш порог замешательства, — предел, после которого вы чувствуете, что так сильно в чем-то запутались, что продолжать больше не имеет смысла; черту, за которой останавливается прогресс. По отношению к словам дислектик достигает этого порога быстрее, чем остальные.
Более низкий, чем принято, порог замешательства может быть врожденным признаком или обусловливаться физическими и внешними факторами, например, недостаточным питанием, нехваткой сна или стрессом.
Сам по себе ни один из вышеперечисленных признаков не имеет
решающего значения, — они не станут причиной появления ярлыка
«ненормальности». Определяющим фактором является адаптация дислектика к данным признакам.
Еще в младенчестве ребенок может развить из двух первых приведенных выше признаков чрезвычайно эффективный метод опознавания объектов. Они видят объекты мысленно в нескольких разных перспективах, объект немедленно просматривается с сотен возможных точек наблюдения. Уже тогда его мозг способен на мысленное «достраивание» образа матери по одному виду ее руки или локтя. Та функция мозга, которая позволила малышу сопоставить образ лица, виденный раньше, с образом части руки и воспроизвести образ всего человека, как раз отвечает за симптомы дезориентации. Звучит слишком фантастично. Если бы такую работу произвел мозг взрослого человека, то мы могли бы объяснить это аналитическими рассуждениями и логикой. Но перед нами – трехмесячный младенец, распознающий в окружающей его обстановке такие вещи, которые он не должен уметь распознавать еще три года! И, тем не менее, он видит не локоть, а реального человека, то есть лицо в его мозгу представляется так, как бы он видел собственными глазами. Поскольку измененные восприятия дают распознавание объектов, которые в противном случае нельзя было бы распознать, дезориентация становится нормальной частью мыслительного процесса дислектиков. В состоянии дезориентации дислектики не осознают того, что происходит, потому что это происходит очень быстро. Включение дезориентации в процесс мышления может сделать дислектиков более восприимчивыми или дать им более богатое воображение, чем у обычных людей. В детском возрасте
применение этого метода входит в привычку и позволяет устранять любое замешательство. Этот процесс особого распознавания и восприятия запускается, когда превышен порог замешательства. В состоянии замешательства эти мысленные образы обрабатываются разумом и запоминаются, как если бы их на самом деле увидели своими глазами. Как бы полезны не были данные образы в распознавании объектов, они воображаемы, а следовательно, являются ложными восприятиями.
В то время когда это происходит, у человека притупляется или теряется восприятие реального окружения. Естественное сенсорное восприятие нарушается или не фиксируется вообще. В течение этого времени человек дезориентирован, и продолжительность состояния дезориентации может варьироваться от незначительного количества времени до нескольких минут или часов.
Более всего подвержены влиянию и изменению зрение, слух, чувства равновесия, движения и времени. Способ и степень их искажений достаточно сильно варьируется от человека к человеку и день ото дня. То, на что направлен взор, может показаться передвинутым или исчезнувшим. Звуки могут казаться то громче, то приглушеннее. Человек может пошатнуться, потерять равновесие или ощутить, что движется. Время может тянуться слишком медленно или идти очень быстро.
применение этого метода входит в привычку и позволяет устранять любое замешательство. Этот процесс особого распознавания и восприятия запускается, когда превышен порог замешательства. В состоянии замешательства эти мысленные образы обрабатываются разумом и запоминаются, как если бы их на самом деле увидели своими глазами. Как бы полезны не были данные образы в распознавании объектов, они воображаемы, а следовательно, являются ложными восприятиями.
В то время когда это происходит, у человека притупляется или теряется восприятие реального окружения. Естественное сенсорное восприятие нарушается или не фиксируется вообще. В течение этого времени человек дезориентирован, и продолжительность состояния дезориентации может варьироваться от незначительного количества времени до нескольких минут или часов.
Более всего подвержены влиянию и изменению зрение, слух, чувства равновесия, движения и времени. Способ и степень их искажений достаточно сильно варьируется от человека к человеку и день ото дня. То, на что направлен взор, может показаться передвинутым или исчезнувшим. Звуки могут казаться то громче, то приглушеннее. Человек может пошатнуться, потерять равновесие или ощутить, что движется. Время может тянуться слишком медленно или идти очень быстро.
Следующий этап развития дислектика – возраст около 2-х лет. В таком возрасте ребенок проявляет крайнее любопытство. В квартире уже нет таких предметов, которые бы ускользнули от его любопытных глаз. Если в комнате появляется новая вещь, то он тут же ее замечает и безошибочно определяет, что это такое. Его мозг в секунды производит огромную работу по рассматриванию предмета со всех сторон, и в своем воображении ребенок получил около 2000 вариантов того, чем может быть предложенная вещь. Если же он раньше не видел подобной вещи, то это вызовет спутанность сознания. Здесь ребенок-дислектик автоматически и подсознательно использует функцию дезориентации для распознавания объектов в своем окружении как единственно верное решение.
Этап развития ребенка трех-пяти лет включает в себя формирование навыков аналитического обоснования и логики. Обоснование и логика являются процессами, основанными на языке. Эти формы мышления осуществляются по такому же образцу, что и предложения, но у дислектика есть уже своя система, дающая быстрые и точные результаты по сравнению с теми, которые дают аналитическое обоснование и логика. У дислектика необходимости в таких навыках нет, это означает, что эти функции у него не развиваются. Поэтому он узнает предметы не осознанно, как другие дети, а с помощью все той же дезориентации.
Далее дети начинают развивать навыки вербальной концептуализации. Фактически вербальный процесс медленнее мыслительного во много раз. Поэтому, когда нормальный ребенок начинает говорить, то автоматически он начинает медленнее мыслить. У дислектика, у которого мысль летит быстрее, чем речь, и получается невнятный поток слов.
Процесс развития навыков вербальной концептуализации (мышление звуками языка) может занять до двух лет. Достигнув своего полного развития, он станет основным способом мышления для большинства детей. Так что к возрасту пяти лет, примерно к тому времени, когда начинается детский сад, нормальные дети уже начали думать звуками слов. Это может происходить медленно, но это очень пригодится, когда они начнут учиться читать.
Между тем дислектик еще никогда не слышал ни одной из своих собственных мыслей. Он был слишком занят, думая образами, занят процессом мышления, который происходит так быстро, что он даже не замечает, что он делает это. До сих пор дислектик использовал дезориентацию для разрешения состояния спутанности сознания. Это хорошо работало в применении к реальным физическим объектам, так что вероятно, что дислектик дезориентируется подсознательно, сталкиваясь с вызывающим спутанность символом. К сожалению, когда дислектик смотрит на напечатанное слово на странице сверху или с обратной стороны, или когда оно разбито на составляющие, это слово вызывает еще большую спутанность, чем обычно.
Когда дислектик достигает своего порога спутанности, он больше не видит того, что на самом деле написано на странице, вместо этого он видит то, что, как он думает, есть на странице. Так как символ – это не объект, и он только представлет звук слова, которое описывает объект, действие или понятие, дезориентация не окажет помощи в его распознавании. Поскольку символ не распознан, дислектик сделает ошибку. Эти ошибки являются первичными симптомами дислексии.
Когда дислектик достигает своего порога спутанности, он больше не видит того, что на самом деле написано на странице, вместо этого он видит то, что, как он думает, есть на странице. Так как символ – это не объект, и он только представлет звук слова, которое описывает объект, действие или понятие, дезориентация не окажет помощи в его распознавании. Поскольку символ не распознан, дислектик сделает ошибку. Эти ошибки являются первичными симптомами дислексии.
В возрасте шести-семи лет, когда дети идут в школу и начинают изучать алфавит, дислектика поджидают трудности. Печатные слова не вызывают в его мозгу тех образов, которые это слово подразумевает. Автоматически начинается рассматривание всех вариантов написания буквы или слова и абсолютная несовместимость его с образом, которое оно обозначает. При этом возникает спутанность сознания, ребенок чувствует тошноту и головокружение. К этому моменту времени спутанность сознания автоматически приводит в действие тот участок его мозга, который изменяет его восприятие.
В девять лет фрустрация( псих., глубокое хроническое чувство или состояние небезопасности, уныния и неудовлетворения как следствие несбывшихся желаний, внутренних конфликтов или других неразрешенных проблем) достигает своего предела и дислектик обнаруживает полную неспособность к обучению. Уроки становятся пыткой. Для того, чтобы хоть как-то догнать своих сверстников, он начинает находить свои собственные компульсивные решения – зазубривание, механическое запоминание и ассоциации звуков, песен, рифм, концентрацию. Все это позволяет ему функционировать в мире слов, хотя такие уроки невозможно назвать настоящей учебой. Если он не выявит путь, как переступить через свою проблему со словами, пройти под ней, вокруг нее или сквозь нее, он застрянет в третьем классе до конца своей жизни. На данный момент школа стала пыткой, так что он в отчаянии.
С возрастом проблема все больше усугубляется.
Анатомия неспособности к обучению
Анатомия симптомов дислексии начинается с замешательства, вызываемого написанным или произнесенным символом; что-то в данном символе не распознано или не узнано. Когда уровень замешательства близок к тому, чтобы преодолеть порог замешательства, запускается свойственный дислектикам уникальный процесс распознавания и восприятия.
Поскольку символ — это не реальный объект, а всего-навсего двухмерное обозначение звука или акустический символ концепции, точного распознавания не происходит. Замешательство не проходит, дезориентация длится дольше, а в сознании сохраняется огромное количество искаженных и ложных визуальных, кинестетических, слуховых и темпоральных чувственных восприятий. Неизбежным результатом становятся неверные данные, что служит причиной ошибок, за которыми следуют немедленные эмоциональные реакции и фрустрация Ошибки, эмоциональные реакции и фрустрация создают наиболее часто связываемые с дислексией симптомы, которые обнаруживают себя в чтении, на письме, в математике, в координации и в неустойчивости внимания.
Поскольку символ — это не реальный объект, а всего-навсего двухмерное обозначение звука или акустический символ концепции, точного распознавания не происходит. Замешательство не проходит, дезориентация длится дольше, а в сознании сохраняется огромное количество искаженных и ложных визуальных, кинестетических, слуховых и темпоральных чувственных восприятий. Неизбежным результатом становятся неверные данные, что служит причиной ошибок, за которыми следуют немедленные эмоциональные реакции и фрустрация Ошибки, эмоциональные реакции и фрустрация создают наиболее часто связываемые с дислексией симптомы, которые обнаруживают себя в чтении, на письме, в математике, в координации и в неустойчивости внимания.
Существует еще один аспект этой дилеммы.
Вынужденные решения проблемы:
Как только дезориентация становится причиной ошибок, ребенок с дислексией входит в состояние фрустрации.
Никто не любит делать ошибки, так что в возрасте примерно девяти лет ребенок с дислексией начинает искать, выявлять и приспосабливать различные методы для решения проблемы. Даже если это может создавать впечатление чего-то хорошего, фактически, это демонстрация того, как проблема с чтением становится настоящей неспособностью к обучению.
Решения, которые придумывают дислектики, не решают реальной проблемы искаженных восприятий; они только дают временное облегчение состояния фрустрации. Они являются окольными методами, позволяющими справиться с последствиями дезориентации. В конечном итоге они замедляют процесс изучения и формируют действительную неспособность к обучению.
После того как дислектик много раз прошел через состояние замешательства, дезориентации, ложных сенсорных восприятий, сбора неверных данных, ошибки, эмоциональной реакции и фрустрации, он создает или перенимает определенные методы поведения, чтобы предупредить появление этих симптомов в будущем. В действительности, данные методы — это попытка устранить изначальное состояние замешательства, вызвавшее целую цепь реакций. Поскольку эти методы связаны с выживанием и сохранением душевного равновесия, они становятся вынужденными, или компульсивными решениями (компульсивный — псих. навязанный, принудительный).
Компульсивная сила, заложенная в эти «методы», препятствует нормальному учебному процессу, а следовательно, формирует дислектическую неспособность к обучению. Эти «решения» являются способами, позволяющими что-то делать, и тактикой, применяемой для понимания или запоминания чего-либо. Они быстро становятся видами компульсивного поведения. Как только дислектик примет один из этих методов, этот метод становится единственным способом, с помощью которого он сможет выполнять эту конкретную функцию. Во время процесса коррекции дислексии мы называем их «старые решения», потому что они больше не нужны.
Несмотря на то, что многие дислектики начинают вырабатывать компульсивные решения в возрасте до девяти лет и продолжают их вырабатывать дальше до конца своей жизни, большинство этих «костылей для обучения» вырабатывается в возрасте от девяти до двенадцати лет. У дислектиков они обычно насчитываются сотнями, если не тысячами.
Процесс накопления «старых решений» начинает превращать ограничение в неспособность. Это было ограничением, потому что для того, чтобы только узнавать состоящие из трех букв слова, ему приходилось выполнять в тысячу раз больше вычислений, чем другим ученикам. Это станет неспособностью, потому что он не может управлять своими «старыми решениями». Они управляют им.
Если дислектик оказывается в классе системы специального образования, у него будет возможность приобрести больше таких уловок, чем в том случае, если бы он остался в обычном классе. Учителя системы специального образования обычно очень преуспевают в передаче своих собственных старых решений своим ученикам. Это может создать впечатление, что дети делают, по крайней мере, небольшие успехи. К сожалению, класс системы специального образования также еще больше снижает самооценку такого ребенка. Его нахождение там не оставляет ему никаких сомнений в том, что ему не хватает интеллекта. В первом классе ему только намекали о его тупости. Теперь она подтвердилась.
В целях компенсации и для того, чтобы найти какую-то форму самооценки, дислектик может заняться любым числом различных увлечений, ни одно из которых не будет связано с чтением или письмом. Это может быть спорт, изобразительное искусство, музыка или актерская деятельность. Может быть бунт. Если он в качестве защиты решает быть «плохим ребенком» и причиняет беспокойство своим родителям и учителям, он может обнаружить, что обладает настоящим талантом в области нарушения правил.
Из всех компульсивных решений, которые имеются у дислектика, вероятно, самым худшим является
«концентрация». Не научившись концентрироваться, большинство дислектиков не способны читать вообще. Как только они научатся достигать достаточно высокой степени концентрации, они действительно учатся тому, как надо читать — медленно и утомительно. Проблема заключается в том, что чтение станет для них неприятным и болезненным явлением. Если то, что они пытаются прочесть, важно, им придется читать это снова и снова, много раз, чтобы убедиться, что это правильно. Они не будут читать ради удовольствия, потому что в такой высокой степени концентрации удовольствия нет.
Вероятно, наиболее общими характеристиками дислексии у взрослых является медленное чтение, чтение одного и того же материала много раз и связанные с напряжением головные боли, вызванные сильной концентрацией, к которой они прибегают, чтобы быть в состоянии читать.
Для дислекиков существует четкая разница между понятием сконцентрироваться и понятием обратить внимание.Обратить внимание на что-то интересное — это удовольствие. Сконцентрироваться на чем-то, что угрожает вашей жизни, совсем никакого удовольствия не представляет. Фактически, это очень сильное напряжение.
